Интервью председателя СМУ РАН интернет-изданию "Аргументы недели", опубликованное 15 апреля 2015.

Береги ученых смолоду

Каково молодым в российской науке? Насколько справедлив стереотип, что все толковые учёные покидают Россию? Существует ли в науке конфронтация между молодыми и пожилыми? Что думает научная молодёжь о реформе РАН? На вопросы «АН» отвечает Андрей КОТЕЛЬНИКОВ – председатель Совета молодых учёных РАН, кандидат физико-математических наук.

Сколько молодёжи в нашей науке?

Треть учёных РАН моложе 40 лет. Но в масштабах страны молодёжь распространена неравномерно. Больше всего – в Сибири (некоторые институты настолько насытились молодыми кадрами, что прекратили набирать их). Меньше всего – в Москве и Питере, поскольку жить в этих городах дороже и, следовательно, требуется доход выше. Учёные любят цитировать академика Скрябина: если в лаборатории одни старики – это трагедия, а если одна молодёжь – это комедия. Соответственно, в Сибири ситуация на грани комедии, а в Москве и Питере – на грани трагедии. В конце нулевых, когда в науке резко поднялась зарплата, возник сильный приток молодёжи, но за последние годы он оскудел. Процент молодых кадров снова сокращается.

- Было бы странно группировать учёных по половому или религиозному признаку, однако вы объединились по признаку возрастному. Зачем?

- В науке наблюдается демографический провал: крайне мало учёных в возрасте от 35 до 65 лет. Соответственно, категория молодых учёных – это единственная категория учёных, которые не являются пенсионерами. Необходимо всячески защищать интересы этой категории ради будущего науки. Молодёжь нуждается в площадке, откуда её голос слышен обществу. Мы входим в состав президиума РАН, а РАН – это главный экспертный орган РФ, согласно новому закону. Нашу точку зрения проигнорировать, я не побоюсь этого слова, нельзя. У нас деловые отношения и с Федеральным агентством научных организаций (ФАНО), и с президентом РАН, и с правительством РФ. Активная жизненная позиция молодёжи РАН внушает лично мне оптимизм.

- 1 января вступил в силу закон об ограничении возраста руководителей научных организаций до 65 лет. Вы рады?

- Молодёжь, безусловно, встречает данную меру с энтузиазмом. Правда, она не новая, а хорошо забытая старая – это мера советских времён.

- Нет ли здесь конфронтации молодых и пожилых?

- Конфронтация вот в чём. Представим демографический провал в виде графика – как промежуток между двумя верблюжьими горбами. Один горб (категория от 65 лет) продолжает расти, то есть стареть, а второй (категория до 35 лет) остаётся прежним. Молодой специалист, имеющий склонность к администрированию, управлению наукой, говорит своему руководителю: мне уже 35 лет, я готов взять на себя руководство частью исследований. В ответ ему предлагают ждать у моря погоды. Естественно, при таких условиях человек находит приложение своей компетенции в другом месте – не в науке. В результате демографический провал растёт. Ещё не так давно он составлял 25 лет, сейчас – 30 лет. Если бы и дальше всё шло по-прежнему, он вырос бы ещё сильнее.

- В этом году замене подлежат две сотни руководителей НИИ. Если между 65-летними и 35-летними никого нет, то во главе институтов оказываются люди без должного опыта. Их просто «бросают в воду», а «плавать» они сами как-нибудь научатся?

- Действительно, скамейка запасных отсутствует. Деятельность нашего совета как раз и направлена на подготовку кадрового резерва. Мы вовлекаем молодёжь во все процессы научного менеджмента на высшем уровне РАН: в работу отделов, в реорганизацию сети научных институтов, в проведение международных конференций.

Вода камень точит

- Вступает ли Совет молодых учёных в конфликты с правительством РФ?

- Не нужно придавать нашей деятельности революционный характер. Мы не занимаемся популизмом и самопиаром, мы делаем кропотливую ежедневную работу. Вода камень точит. Когда началась реформа академий наук, Совет молодых учёных не участвовал в протестных действиях. Мы заняли конструктивную позицию и донесли её до многих ответственных лиц. Да, у науки нет связующего звена с промышленность, страдает коммерциализация разработок. Да, для решения этой проблемы науку надо реформировать. В то же время нельзя допустить, чтобы управление наукой (подчёркиваю: не бухгалтерией, не патентованием и не коммунальным хозяйством институтов, а наукой) перешло в руки людей, от науки далёких. Имущественные вопросы нас не волнуют. Нас волнует, чем будут заниматься молодые учёные. Мы разделяем «принцип двух ключей»: пусть хозяйствованием занимается ФАНО, а научными процессами – президиум РАН. Собственно, такая логика была и в СССР, где наряду с Президиумом академии наук существовало Управление делами академии наук.

Не хочется скатываться в обсуждение каких-то скандалов. Это внутренняя информация, которую не нужно выносить «из избы» и делать достоянием общественности. Да, случаются расхождения во мнениях, острые дискуссии. Спор о разграничении полномочий между ФАНО и РАН продолжается. Однако мы призваны устранять противоречия, а не обострять их. Давайте обратим внимание на позитивные моменты. Например, мы нашли общий язык с ФАНО при назначении новых руководителей институтов. То же самое касается распределения жилья для молодых учёных: агентство учло наши предложения, кто именно должен получить жилплощадь.

- А что скажете о слиянии академий?

- Ничего плохого. На нашем – молодёжном – уровне мы не чувствуем никаких противоречий между РАН, РАМН и РАСХН. У нас общие проблемы, и мы решаем их сообща.

- Жильё остаётся острой проблемой?

- В 2012 году жилищная очередь молодых учёных исчезла – спасибо президенту В. Путину. Но дело в том, что условия для получения жилья довольно жёсткие: требуется не только учёная степень и пятилетний стаж, но соответствие официальным критериям нуждаемости (если у тебя есть свой угол в родительской квартире, то ты как бы и не нуждаешься вовсе). Полтора года назад мы систематизировали требования молодых учёных из 118 институтов РАН. Жильё, приборы, командировки, стажировки, конференции, издательская деятельность… Воз проблем и ныне там, к нему никто и не подступался.

У нас и у них

- Насколько верен сложившийся в 90-е стереотип, что все толковые российские учёные эмигрируют?

- Он не верен. Утечка мозгов сейчас незначительна. До недавнего падения рубля уровень зарплат в России был сопоставим с западным. К тому же нельзя всё сводить к одной только зарплате. Я сам много лет проработал в Италии – в научном центре промышленной корпорации FIAT. Поэтому не понаслышке знаю, что такое работа на Западе. Это не сахар. Налицо дискриминация со стороны коллектива и работодателя. Существует потолок, выше которого иммигранту подняться крайне сложно. К тому же научная организация – это одно, а научный центр при корпорации – совсем другое. В таких структурах и местные-то специалисты не задерживаются больше десяти лет, поскольку прекращается профессиональное развитие. Тем не менее, стажировка за границей всегда полезна, она даёт новый импульс.

- Лаборатории на Западе оснащены лучше?

- Безусловно. Ситуацию с оснащением российской науки можно назвать катастрофической. Пожар в библиотеке Института научной информации по общественным наукам РАН, случившийся 30 января, говорит сам за себя. Приборы изношены на 80% - эту цифру озвучивал президент РАН.

Отношение к российской науке со стороны государства и общества – вот с чем сложнее всего мириться нашему учёному после того, как он знакомится с организацией науки на Западе. Там профессор – это величина, сопоставимая с министром и уж точно более статусная, чем руководитель подразделения банка. В России же научные исследования рассматриваются как «удовлетворение личного любопытства за государственные деньги». Совершенно непрофессиональная постановка вопроса, поскольку все исследования являются потенциально прикладными, а без личного любопытства они попросту невозможны. Ещё до недавних пор бытовало мнение, что собственные технологии нам ни к чему, – мол, проще покупать их за рубежом. Теперь приходит осознание: заграничные поставки могут внезапно прекратиться.

- В общем, главная проблема – неправильное отношение?

- Да. А ещё – невостребованность науки российской экономикой, накренившейся в сторону углеводородов.

- Сильно ли наша наука зависит от западных грантов?

- В 90-е зависела напрочь, сейчас – нет. Ещё до политических событий российские институты почти перестали получать западные гранты – из-за того, что выросла конкуренция на самом Западе. Кстати, хочу отметить: международное взаимодействие между учёными не прекратилось. Оно было и во времена «железного занавеса».

- Из-за кризиса финансирование науки сократилось на 5%. Нет ли тревоги, что это лишь «цветочки»?

- Тревога есть всегда. 90-е были не так давно.

Справка «АН»

Совет молодых учёных РАН – постоянный молодёжный орган при президиуме академии наук. Существует с 2009 года, избирается на молодёжных съездах. Молодыми учёными считаются кандидаты наук не старше 35 лет и доктора наук не старше 40 лет. В Совете представлены все направления и вся география РАН. Нынешний (второй) состав Совета действует с 2012 года.